Питер очень спешил, почему-то именно сегодня боялся не успеть, хотя он каждый день встречался с ней на том самом месте. А если быть точнее - с того дня, как попал сюда. Попал из своего дождливого города простудившихся фонарей. Дождь там мог лить до тех пор, пока сам не устанет, и только тогда он уходил, оставляя после себя лишь ночь. Хотя это едва ли можно было назвать ночью - фонари светили круглые сутки, заменяя свет солнца и луны. Когда заканчивался дождь, Питер любил подолгу вглядываться в лужи и искать в них звезды. Ему не приходило в голову, что это может быть лишь отражение звезд, потому что он никогда не смотрел в небо, никто из жителей города никогда не смотрел вверх - так уж они были устроены. Просто со временем они сами стали все больше напоминать фонари: бледные лица, тусклые взгляды и вечная сутулость, мешавшая поднять голову к небу; да и что оно может принести, кроме дождя? Звезды в лужах куда интереснее, но никто не понимал этого увлечения Питера, все видели в них ту же воду, что и с неба, и лишь изредка - свои стертые остекленевшие лица. Питер дружил только с фонарями, у него был лучший друг Фароль. Они познакомились, когда Фароль случайно заглянул в комнату Питера. С тех пор он так и жил у его окна, иногда мальчик просыпался от его шуршащего кашля. Однажды он рассказал Питеру о качелях на окраине города, их было не так-то просто найти, но Фароль попросил знакомых осветить ему дорогу к ним. Долго Питер шлепал по лужам, пока не увидел перед собой непонятную ржавую конструкцию, скрипящую от порывов ветра. Он неуверенно сел на перекладину, ухватился руками за цепи, к которым она была приделана, и со всей силой оттолкнулся...
Вверх - захватило дух, он зажмурился; открыв глаза, он увидел небо, и ослепительный свет ударил в лицо, он зажмурился снова, и тут его будто бы накрыло волной теплого воздуха. Он остановил качели, но не мог сойти с них, ему казалось, что, если он ступит на землю, этот прекрасный сон исчезнет: его окружали зеленые раскидистые деревья: не стальные, голые и беспомощные обрубки, а живые и будто бы теплые... Вокруг не было ни одного фонаря, но все было залито светом. Он проникал отовсюду, не резал глаза своей пронзительной болезненностью и тоже был таким живым и теплым...
-Тебя раскачать?
Питер вздрогнул. Смеющиеся глаза и платье в ромашку. Так он и познакомился с ней.
Он не знал, сколько прошло времени с того дня, как он очутился на поляне. Зато теперь он знал, как запускать солнечных зайчиков, знал, что все грибы съедобны, но некоторые - только один раз, знал, как пускать «блинчики» по воде и как ловить кузнечиков. В свою очередь он научил ее играть в гляделки. В этой игре ему не было равных, он выигрывал в нее у всех фонарей и проигрывал только Фаролю. Теперь почему-то ему очень хотелось проиграть и ей, но не мог же он уступить какой-то девчонке! Но все эти гляделки, «блинчики» теряли весь смысл от одной мысли, что он может опоздать.
Успел. Еще бы - не успел, она всегда ждала его на этом месте. Бояться нечего...
Она улыбнулась и протянула ему сверток с чем-то большим и мягким.
- Что это?
- Открой.
В свертке оказался длинный-предлинный шарф теплого золотисто-песочного цвета.
- Какой красивый...
- Это Фаролю. Я связала его ему, чтобы он больше не болел.
- Как здорово! Он будет так рад...
- Ммм, Питер, я хотела тебе сказать, что...
- Что?
- Нужно уйти. Мне. Ненадолго. Точнее... Не знаю. В общем, я хотела попрощаться. Вот.
Он не узнавал ее: в движениях появилась какая-то резкость, слова казались неотесанными и угловатыми. Она по-мальчишески сунула руки в кармашки платья, где обычно у нее было зеркальце для запускания зайчиков и много-много всяких мелочей, ей будто бы хотелось самой очутиться в этих карманах, а еще лучше убежать в зеркальце вслед за зайчиками. Питер ничего не понимал.
- Но как же так? Постой! Я думал, мы всегда будем здесь вместе.
- Всегда?.. - это слово отвлекло ее от разглядывания особенностей травы на этом участке поляны, она впервые за все время посмотрела ему в глаза. - Всегда? Это слишком... Неинтересно? Да, неинтересно, разве ты сам не понимаешь?
- Ну...
- Да, это скучно, когда нельзя попрощаться. Гораздо интереснее, когда теряешь и возвращаешь, теряешь и возвращаешь.... И ждешь, обязательно ждешь...
Она будто бы грезила наяву, ее движения стали более плавными, теперь она смотрела куда-то вдаль; Питеру показалось, что именно этот момент дан ему, чтобы удержать ее и не отпускать никогда. Но как это сделать? Ему еще никогда не приходилось удерживать кого-то. Ему еще никогда не приходилось терять... Но как? Как удержать ее? Привязать ее шарфом к этому дереву? Глупый-глупый, никогда раньше не приходилось прощаться...
- Но, но как же я? - только и смог вымолвить он.
- Тебе нужно передать шарф Фаролю. Он простынет.
- Но ты, ты...
Питер не находил слов, она стояла напротив него, теперь уже спокойная, смотрела прямо в глаза, он понял, что сегодня проиграл ей в гляделки.
- Ты по-хо-ло-да-ла! - наконец вырвалось у него.
- До свидания, Питер. До скорого свидания. Как и договаривались: в полдень, на нашем месте у качелей.
Он бросился за ней, позабыв про шарф. Впереди шел стеной дождь, она не спешила, но он никак не мог ее догнать. Вскоре она растворилась в серой пелене.
Питер бежал, а деревья роняли листья ему вслед.
+
Картинка