[Ann Ray]

- Ты странный парень, Алекс.
Молчит. Смотрит из-под шляпы.
- Сколько тебе лет? Сто? Триста? А может, целая вечность?
Загадочно улыбается.
- Ты появился в моей жизни вихрем, я помню, с каким страхом с первый раз шла на встречу с тобой. И с каким трепетом рассказала тебе свою первую историю.
***
В темной таверне с дубовыми столами и тусклым освещением удивительно тепло и живо. Не слышно, о чем говорят другие. Обсуждают свои убежавшие вперед жизни. И только Алекс, кажется, застыл как мушка в янтаре, время нисколько не тронуло его. Он, казалось мне, вечен и бессмертен. Он казался мне символом эпохи. Одна сменяет другую, а Алекс в своем черном плаще и шляпе остается. Глаза ярко блестят из-под полей шляпы, ряд зубов ярко отсвечивает в ухмылке.
***

- Знаешь, Алекс.. Раньше сюда приходили чаще, чтобы повидаться с тобой. Где твое перо, Алекс? Ты записываешь истории? Ах да.. Ты же их запоминаешь. Знаешь, Алекс. Даже когда все молчит, даже когда больше, кажется, никто не рассказывает тебе историй, они просто перестают отпечатываться на страницах. Ты такой бесконечно живой. Люди все равно продолжают приходить к тебе и рассказывать истории. А ты все так же внимательно их слушаешь. Даже когда тебя не видно. Даже когда кажется, что тебя нет -- ты все равно есть.

Алекс послушно тает и растворяется в темноте. Но я продолжаю чувствовать его присутствие и его насмешливый взгляд на себе. Когда ему станет в очередной раз любопытно или скучно, он снова вернется за этот дубовый стол, в эту таверну, а я (и вообще кто-либо другой) обязательно окажутся здесь по-счастливой-случайности.
И тогда новая история оживет на страницах в потертых временем фолиантах.

@темы: вечное сияние чистого разума, anticitizen.diary.ru, Android-клиент

---

[ONAMORE]

Помню, лет, прости Господи, восемь назад, когда мы ходили в интернет-кафе с дисками и скачивали целые сайты с фиками, уходили на месяц в задрот, потом повторяли процедуру. Вот тогда я понимаю, тогда были фики про труЪ мужиков: сэме целовал уке в губы, потом в шею, потом в грудь, дальше пупка стыдливо не спускался, переворачивал уке на животик и - ать-два. Все довольны!
Потом появилась эта треклятая тумбочка. Она была, как ящик фокусника, непонятно было - что внутри, суровый сэме лез в нее рукой, далее следовало затемнение.
В семнадцать лет я узнал новое для себя слово "любрикант". Как оказалось, это то самое, что скрывалось в тумбочке, потому, что в фанфиках наметилась новая тенденция. Любрикант не просто присутствовал, его начали применять! И вот тогда примерно начался этот разгул и анархия. Во-первых, любрикант не действовал без пальцев. Нужно было смазать им пальцы и ввести в уке сначала один, потом второй, потом - авторы и читатели дружно храбрились - третий! Потом оказалось, что ввести надо в попу.
Слово "попа", она же "задница" стала камнем преткновения. Авторы много экспериментировали , пока, путем большого количества проб и ошибок не нашлось депломатично-стыдливое "задний проход", который потом окружили рюшечками и прозвали "влажной дырочкой". Влажной, благодаря смазке конечно же. Вообще, все самые дикие фантазии смогли реализоваться благодаря любриканту. Году в 2003, наверное, весь фандом ВК с замиранием сердца читал о том, как Шульдих поимел Айу катаной. И всем понравилось!
У уке, тем временем появились части тела и ниже живота. Выяснилось, что у них тоже есть член, "настойчиво требующий к себе внимания". Вобще мне кажется, всем ужасам, что происходят сейчас в энцешных фиках, мы обязаны в первую очередь строптивому члену уке, который устроил целую революцию. Сэме никогда не были так привередливы, они входили, замирали, слышали болезненный вскрик уке, дрожали от возбуждения, делали своё черное дело и отваливались.
Не такими были уке. Где-то в те же годы, пасивы стали требовать минета. Авторы крепились. Теперь уке надо было не просто ласкать его юное, хрупкое тело, ему нужно было отсосать, перед этим прочертив влажную дорожку от груди до пупка. Слава богу незивестно, чем кончались эти первые минеты, потому, что потом в уке надо было вводить пальцы (сначала один, потом второй, потом, если ты Гаав-сама, третий) и делать свое черное дело, о минете как-то забывали, было не до того.
В 2004 году оказалось, что сперма не клубничная, не сладкая, не мятная, а горькая. Как вариант - соленая (тут мнения расходились и каких-то авторов даже начали подозревать в мухлеже). Оказалось, что во время минета ее надо глотать. Уке, которых к тому моменту тоже безуспешно пытались приучить к отсасыванию, дружно кривились и заявили, что они будут давиться и закашливаться. Сэме в свою очередь захотели "видеть лицо своего возлюбленого" и стали требовать от уке ложиться на спинку.
Я не спал ночами и переживал за отчизну. У партнеров начали расти волосы. и не на голове, а вы не поверите, ТАМ. Сначала они конечно были мало-заметные, прозрачные и даже полупрозрачные, мягкие и нежные, но затем, затем обнаглели и заколосились во всю. Эпилятора на них не было. Сэкс становился все более развратным, а к середине первого десятилетия двадцать первого века и вовсе случилось неслыханное. Какого-то уке поимели одновременно сразу два семе. У уке была маленькая дырка, для человека, но большая для всего жанра энцешных фиков. К 2006 году революция, устроенная уке, сметает последние преграды. Деление исчезает, партнеры начинают меняться! Сегодня я трахаю тебя, завтра ты трахаешь меня. Оказалось, что у человеческих возможностей тоже есть предел, и когда Юки с Шуичи рассказывали, что делали это 12 раз за ночь, их поднимали на смех.
Несколькими годами ранее появляется нон-кон, бедеэсем, ангст и - как высший авторский пилотаж - юст. В фике появляется новый герой - читатель. Оказывается, что трахать ему мозги куда интереснее, чем трахать уке.
Изменилась и сама одежда партнеров. Вместо рубашки на пуговицах, чьи полы медленно раздвигались, появились майки и футболки, которые резво задирались, а то и вовсе быстренько скидывались, символизируя эру сексуальной раскрепощенности.
В конце концов, это все привело к тому, что член уке (ставшего к тому моменту боттомом), появившийся еще столь недавно, зажил самостоятельной жизнью, да еще и развратил член семе. Теперь член вставал, падал, опадал, ложился, игриво выглядывал из-за резинки стрингов, возбухал, торчал, наливался силой/влагой/кровью, истекал смазкой, краснел, пульсировал, втягивался, молил, требовал и угрожал. Несколько дней назад я читал какой-то фик, где член плакал.
Короче, совсем распоясался. И вердикт был понятен - пороть. Пороть, пороть и пороть. Член видимо испугался и как собака поджимает уши, поджал яички. Путем долгих уговоров, кнут решено было заменить кулаком, сжимавшим член у основания, чтобы не своевольничал больше положенного и не кончал, когда не просят.
На горизонте тем временем показался отблеск красоты. Не успокоившись на достигнутом, боттомы заимели себе простату. В том смысле, что она у них появилась. Обозначившись поначалу как "та самая точка", постепенно простада требовала к себе все больше внимания. Ее нужно было коснуться, в нее надо было попасть, чтобы мир, давайте хором, "разлетелся на тысячу осколков". В начале 2007 года я читал какую-то статью, чей автор восхвалял фикрайтера за то, что у него Снейп мучился сорок минут, пытаясь попасть Люпину в простату. Старая жизнь отходила в прошлое. Самые прозорливые, которые запаслись энциклопедиями по анатомии еще вначале двухтысячных, оказались на коне.
Казалось, мир уже не мог содрогнуться, но он все-таки содрогнулся, когда выяснилось, что языком можно работать не только спереди, но и сзади. "Да нет, да вы шутите.." - шептали пораженные читатели - "лизать языком ТАМ?" "Ага!" - радостно отвечали авторы. Что? Господи, нет! Какая гадость - причитали топы - Ну, почему снова я?! "А что такое? - не понимали уке - Что вас не устраивает?" - Но это же...это же задница... - И что? Можно подумать, мы ею какаем. Да вы когда-нибудь видели, чтобы уке какали? Вот, так что не надо тут возбухать, чай не член."
Как грица, стерпится слижется слюбится.
В общем, теперь мы имеем, что имеем, извиняюсь конечно за столь убогий каламбур. И нынешняя энцешная сцена мне лично напоминает инструкцию для сборки: поцеловать, прикусить, облизать, взять в рот, ввести, снова ввести, еще ввести/войти без подготовки, двигая рукой, замерев, толкнуться сильнее, задеть простату, снова задеть простату, не сдержать восторженного стона, снова задеть простату, двигая рукой в том же ритме, кончить, забрызгав живот/чтобы сперма текла по бедрам партнера. По окончании хорошо бы это еще все вылизать. Хотя, конец двухтысячных и научил нас наконец-то пользоваться презервативами.
Если воспринимать энцу, как лакмусовую бумажку нашего развития, ну что ж - растем.
Источник.

---

[exsomnis]

годам к шестидесяти я стану городской сумасшедшей, буду носить цыганские платки до пят и одевать эти нереальные цветастые юбки, бусы крупные красные, серьги из бирюзы. в моей квартире будет куча всякого хлама - рыбацкие сети вместо занавесок и старые зеркала. обязательно несколько кошек. я буду ложиться спать и они будут ложиться вместе со мной. соседские ребятишки будут бегать ко мне, посмотреть на эту диковинную обстановку и поиграть с животными, а я рассказывать им стану сказки, начиная всегда одинаково:"было ли, не было..". про людей с крыльями, про чёрного волка и белую волчицу. про девочку, которая была влюблена в ветер. про Мечту, на руках у которой вьют свои гнёзда райские птицы. про всё-всё-всё, из чего я сама состою. дети смеяться будут, шептаться между собой, наверняка ничего не поймут. а я - тихонечко слёзы лить в мае и в октябре, вспоминая себя. лить слёзы и улыбаться. потому что тонкие солёные ручейки, разбегающиеся по устьям-морщинам лица всегда говорят только одно: живая душа.

@темы: ради красоты сюжета

---

[дорогая стена]

Блоги ведут одинокие люди. Когда у меня была работа, связанная с беспрерывным общением, и приличное количество людей в телефонном справочнике, которых я могла вызвонить в любое время дня и ночи, я и не подумала бы писать свое впечатление от фильма в дневнике. Да вообще где либо.
А вот теперь сижу и пишу. Не так. Мне просто подумалось: "а не написать ли мне об этом фильме?". И это очень грустно. Нет, не грустно, это скорее пусто. Мои чувства - пусто. Кажется, моя жизнь тоже пусто. И вокруг пусто.

@темы: фанктонум

---

[Птица Сомненья]

Сегодня я узнала, что скоро еду в Москву.

Похоже, что она в меня влюбилась - иначе с чего бы ей меня звать так настойчиво по поводу и без?
В прошлый мой визит, в итоге оказавшимся крышесорванным и печальным, Москва старалась приобнять меня за плечи и как-то скрасить мое одиночество.
- Я тебя не люблю. Но мне плохо. Побудь со мной рядом, - цеплялась я за ее ветки метро, и Москва ласково улыбалась мне, весь день бродила со мной рядом, бок о бок, подсовывала под ноги верные улочки-ворота-подворотни-повороты-привораживала меня запахами кофе и холодом мороженого, лила за ворот рубашки воду, водила меня, переводила, довела до вокзала и даже показала каменного демона, точь-в-точь похожего на живопись Врубеля. Мол, ты же любишь Врубеля - смотри он есть у меня и в граните, и в стали отлитый, все как ты любишь.

А сегодня она мне звонит.

- Птица, - говорит, - приезжай в столицу, будем пить, веселиться, встречать знакомые лица. Езжай сюда, тут у нас новая игра, совсем как летом, я соскучилась, пора уже и встретиться наконец, долго ли ты от меня бегать будешь? Не убежишь, не улетишь, не уползешь, я найду тебя в самых темных закоулках, гулких, пылких. Помнишь шар, летящий в синем небе, красный от мороза, помнишь забытую розу, увядшую, отбросившую лепестки как копыта, помнишь раскаленные плиты гранита под голыми ногами, руками, игру с чужими волосами. Глазами ищу тебя, у меня есть твоя кровь в недрах лестницы, ведущей вниз, а может быть ввысь, к тому самому вокзалу, откуда ты уезжала.

Говорит и смотрит на меня своими жидкими золотыми зрачками.

- Едь сюда, у меня есть работа, приходи в четверг, пятницу, может в субботу, только приходи обязательно, обяжи меня, свяжи, накажи, заточи об мои ребра нож, только пальцы не трожь - смотри сколько в пальцах колец-монет, они такие же красно-оранжевые напросвет как солнце в зените, как пятак на глаз, как червонец, втоптанный в грязь.

Я отворачиваюсь, чтобы не видеть этих шальных козьих глаз.

- Ты, конечно, можешь остаться, мотаться по мокрым железным крышам, можешь менять адреса-голоса-даже собственное лицо топить в вине-неве, можешь дрожать под свинцовым дождем - мы подождем. Мы дождемся - я и мое красное золото, мы ведь ярче, сочнее твоей стали, мы стали теплее, сядь сюда, протяни свои руки к камину, не строй кислую мину, горькую тоже не надо. У меня есть кусок шоколада, молочного, как ты любишь.
Или тебе все-таки нравится, когда рожа похожа на квелую шпротину, зашоренную за решеткой летнего сада? Тебе это надо? Надо надежду лениво лелеять под ливнем на серой алюминиевой линии, смотреть в это пасмурное тучное небо, страдающее отдышкой, когда уже слишком много серого, грязи, мразей, беспричинных связей и быть ими схваченной за шкирку?

Она двигает густо напомаженными губами, пахнущими, на мой взгляд, слишком приторно.

- Приезжай, я тебя встречу, привечу, обогрею, укутаю шалью шею, не тем мерзким шарфом, который стелется за тобой, как крысиный хвост, а платком, сшитым из света звезд на кремлевской стене. Только не говори мне, что ты не приедешь. Не надо. Надо же как-то тебя порадовать. Хочешь я дам тебе в руки яблоко на золотом блю...

- Москва, я тебя не люблю.

@темы: Птичьи россказни

---

[Смауг]

"Первая встреча"
Кролик бежал по лесу. Путь от ручья до его норы проходил мимо пещеры, вход в которую всегда был завален камнем. Звери стороной обходили эту пещеру, потому что в ней вот уже много лет спал дракон. А дракона лучше не будить, если он спит.
Кролик, как и все остальные, близко к пещере не подходил. Но в этот вечер, пробегая мимо, увидел, что камень, закрывающий вход, сдвинут. Щель была небольшой: олень бы не влез, а вот кролик – вполне.
Кролика обуяло любопытство. Делая мелкие шажки в сторону пещеры, он вспоминал одну за одной истории об ужасном чудовище с жёлтыми глазами, от одного взгляда которых кровь стынет в жилах, оглушающим рёвом и, конечно же, огненным смертоносным дыханием. Но все эти истории не могли устоять перед кроличьем любопытством.
«Только взгляну одним глазком – и обратно», - решил Кролик и проскользнул в пещеру.
Он попал в длинный тёмный коридор, в конце которого виднелся кружок света, но свет этот не мог быть солнечным, слишком ярко он сиял. «Наверное, золото», - решил Кролик, знающий, что драконы любят спать на золоте. Постепенно этот кружок приближался и расширялся, и в конце концов оказался ещё одним, таким же большим и круглым, проходом. Кролик вышел из коридора и разинул рот от удивления.
Место, в которое он вышел, оказалось прорубленным внутри горы колодцем. Яркий мерцающий свет исходил вовсе не от золота, которого там вообще не было. Посреди колодца возвышался каменный постамент, на верхушке которого лежал огромный переливающийся драгоценный камень. Редкие лучи вечернего солнца ещё попадали на его поверхность и, отражаясь, освещали весь колодец.
Кролик, зачарованный этим зрелищем, стал подходить ближе, даже не замечая, что его лапы тонут в зелёной траве, такой высокой и мягкой, какой он никогда не встречал в лесу. Он уже почти прикоснулся лапой к основанию постамента, когда услышал за спиной голос:
- Что ты здесь делаешь, маленький Кролик?
Кролик действительно далеко не самое большое существо в лесу, но есть же ещё меньше: мыши, птицы, белки, - поэтому Кролик считал себя скорее средним. Он повернулся на голос, чтобы сказать об этом, и слова застряли у него в горле. Перед ним стоял Дракон, по сравнению с которым Кролик почувствовал себя никаким не средним. Глаза Дракона оказались вовсе не жёлтыми, но какого точно они были цвета, Кролик понять не мог.
- Камень… Ну, в пещеру… - он попытался объяснить, что камень был сдвинут, но у него изо рта вырывались только сдавленные звуки.
И тут Дракон улыбнулся.
- Камень. Да, это я его сдвинул. Но кроме тебя никто не осмелился пройти коридор до конца.
Так они и подружились.
Кролик бегал в пещеру почти каждый вечер, но иногда вход был закрыт. В такие вечера Кролику ничего не оставалось, кроме как плестись домой, постоянно оглядываясь – вдруг камень сдвинется, впуская его. Но этого никогда не происходило.
Бывало, Кролик видел, как Дракон влетает в колодец, а потом плавно опускается вниз, развернув крылья.
Кролик никогда не видел, как Дракон ест, и был ему за это благодарен.
Кролик таскал Дракону разные мелочи, которых, как он думал, Дракон не замечал с высоты своего полёта. Шишки, речные камушки, ракушки, хрупкие зелёные листочки и травинки. Кролик не знал, интересны ли они Дракону, но тот всегда внимательно выслушивал его и обязательно улыбался.
Бывало, Дракон рассказывал о других лесах и странах, над которыми пролетал. Такие истории Кролик слушал, как сказки.
Иногда у Дракона случалось плохое настроение. Он не дышал огнём во все стороны, не обнажал зубов или когтей, и Кролик не боялся его, но очень грустил, потому что его мелочей не хватало, чтобы вызвать улыбку Дракона. В такие вечера Кролик задумывался о том, что рано или поздно вход в пещеру закроется от него насовсем. Потому что маленький Кролик вряд ли сможет долго оставаться подходящей компанией для большого Дракона, в глазах у которого прячется вечность.
Но чаще всего Кролик об этом не думал. Прибегая от Дракона домой, он засыпал счастливым и счастливым же просыпался, зная, что вечером снова побежит в пещеру.

@темы: Дракон и кролик

---

[кай]

Девушка с белыми волосами дает мне кружку молока, полную песка и тертого в пыль стекла. Я выпиваю залпом, и из моих ладоней начинает капать кровь. Травинки шекочут мне нос, под ногами - выращенные свинцовой тучей круги из черной воды, по которым бегают босые дети из стекла. Они играют у станции и толкают друг друга под переставшие ходить поезда.

За холмами идет война, а здесь – сгоревшие под чернотой зноя вересковые поля отдают последние капли серого меда, спускающиеся с их ресниц липкими слезами. Высушенные тонкие пальчики васильков наклоняются к горячим и пустым тропинкам железных путей, их набухшие от жажды головки качаются в такт едва уловимого ветра, не несущего в себе ничего, кроме почти потухшего запаха прохладности дна долины. Еще немного и его желание свежести смешается с духотой воздуха, до краев набитого дымом горящей травы, вонью пота, кожи, волос и костей, жареных, вываренных в клей.

Я падаю на колени; они втыкаются в тяжелую горькую землю, ладони наждачной бумагой царапают кожу век, рвут истрескавшиеся щеки и губы. Только потом пыль дороги ловит мою спину, и вот уже перед глазами звенящая синева, краснеющая, словно переспевший фрукт, ржавчиной по краям. Меня заливает-заливает-заливает этой чудесной сладостью, я хватаю ее пересохшим ртом, всю, без остатка, чтобы никому не досталось. Все труднее дышать, я меняю каждый вздох на вспышку в моей голове, наполненной железными осколками. Бабочки садятся на кусочки моих волос, и их лапки переплетаются в бессмысленных танцах, тайных знаков которых не разобрать. Я слышу, как поют сирены, и привязываю себя к мачте корабля липкими от меда и лжи лапками ос.

Я вспоминаю Девушку-с-белыми-волосами. Не трогайте поцелованных морозом роз, потому что ее руки были нежнее их лепестков.

Я плачу.

Мои слезы соберут крылатые муравьи, они напоят ими своих детей. А вечером пойдут колотить гробы да виселицы из собственных ножек. Возьмите мои руки, из них вырастут яблони. Возьмите мои глаза, из них вырастут вольчи ягоды.

@темы: непентеракт

---

[белое белое]

Маленькая девочка очень любила солнце. Она была такая маленькая, что деревья в лесу, в котором она жила, по сравнению с ней казались гигантами. Огромными и страшными. Поэтому каждое утро, на рассвете, девочка бежала к полянке на опушке, пытаясь как можно быстрее минуть чащу, и смотрела целый день на небо, на солнышко. Приходя на свое привычное место, она здоровалась со своим единственным другом. Она брала с собой кулек с едой и делилась ей с ним.
- Доброе утро, Солнышко, - щебетала она как птенчик. - Я сегодня хорошо спала. А ты?
Солнце отвечало ей теплотой.
- Тебе снились какие-нибудь сны? - наверное, это был ее любимый вопрос. - А мне вот снилось бескрайнее море, о котором я читала в сказках. И тебя я видела в своем сне. Ты было таким веселым, таким добрым. Море тебе очень нравилось. Ты играло с его волнами, синими, с белыми барашками. Ты было таким красивым. Солнышко, а ты правда играешь с морем?
Будто отвечая, солнце разразилось ярким светом, поднимаясь все выше и выше из-за крон деревьев. Лучи нагревали полянку. Приятный ветерок гулял среди травинок.
- Солнышко, спасибо, что ты есть, - девочка благодарила его каждый день.
И каждый божий день солнце, словно благодарило девочку, что она есть, улыбаясь ей теплыми лучиками.
- Сегодня я принесла рогалики с маслом. Мама приготовила. Они очень вкусные. Попробуй! - девочка весело смеялась, когда предлагала солнцу отведать то, что она приносила с собой.
- Мне так хорошо с тобой, - она каждый день говорила это после того, как поест, а потом разваливалась на траве и засыпала.
Солнце ласкало ее длинные светлые кудрявые волосы, ее кудрявые щечки. Оно будто умилялось тому, как она мило сопела на опушке. И ждало ее пробуждения.
Очнувшись от дневного сна, девочка рассказывала солнцу сказку, которую читала накануне.
- Знаешь, когда-то давно были рыцари. Благородные рыцари, которые спасали принцесс из высоких башен. Они сражались с драконами, чтобы покорить сердца прекрасных девушек. Но был один мальчик, который не был ни принцем, ни рыцарем. Он жил в обычной деревушке. Он был обычным пастухом. И, однажды, в его деревню приехал молодой принц. Он пожелал остановиться в доме того пастуха. За обедом принц рассказал семье мальчика о своих подвигах и о том, куда направлялся. Принц всей душой жаждал найти свою прекрасную принцессу. Объездил многие королевства, ища ту единственную, но никак не мог ее найти.
Солнце безмолвно и с интересом слушало сказки девочки, ловя каждое слово, каждый звук.
- Молодой принц искал себе самую прекрасную девушку. В детстве он слышал от своего наставника легенду о том, что в высокой башне заперли юную принцессу. Говорили, что на нее было наложено некое проклятье, из-за которого она не могла появляться на дневном свете. Если бы она вышла из своей комнаты, солнце бы тут же ее сожгло. Говорили, что одна злая ведьма предсказала, что та принцесса будет самой красивой девушкой во всем мире, и, чтобы не допустить того, чтобы ее кто-то полюбил, с малых лет наслала на принцессу это ужасное проклятье. Принц же во что бы то ни стало желал освободить девушку и взять ее в жены. В легенде говорилось, что лишь тот, кто любит способен преодолеть силу огня.
Пастух слушал эти рассказы и всей душой влюбился в ту прекрасную принцессу, запертую в башне, но не подал и виду. Он напросился ехать с принцем под предлогом того, что жаждал приключений. Принц же, недолго думая, согласился взять его с собой.
Несколько лет продолжалось их путешествие. За это время мальчик-пастух понял, что принц был влюблен лишь в себя. Он делал все ради собственного блага. Он грабил дома, заставлял страдать людей. Не по нужде, а по собственному хотению. Одним словом этот принц, которым мальчик сперва восхищался, оказался лживым и плохим человеком.
И вот, найдя ту самую башню из легенды, они с пастухом поднялись на самую ее верхушку. В тесной комнате с глухо зашторенными окнами на кровати спало прекрасное создание. Принц окликнул девушку. Но так не просыпалась. Он подошел к ней. Выглядывая из-за могучего плеча принца, пастух увидел ту, которую любил всем сердцем, пусть даже и не видел ее до этого ни разу. Любовь охватил всего его полностью. Он не мог вымолвить ни слова. Принц же заметил что мальчик-пастух онемел от охвативших его чувств и приказал немедленно спуститься вниз и ждать у входа в башню, иначе он прикажет его казнить.
Не чувствуя своего тело, будто несомый нежным ветром, мальчик спустился вниз. Это чувство его поглотило от кончиков пальцев ног до самой макушки. Принцесса стала для него всем смыслом его жизни. Он жадно глотал каждый вдох, его сердце билось так, что готово было выпрыгнуть наружу. Стоя у входа в башню он не мог дождаться, когда принцесса спустится, он всей душой хотел увидеть ее еще хоть раз, хоть одним глазком. Он вовсе и думать забыл о том ужасном заклятии, которое было на нее наложено.
Вскоре послышалось, как двое спускаются вниз по лестнице. Скрипнула дверь. Принц первый вышел на воздух, протягивая руку девушке, скрытой в тени дверного проема. Она протянула ему свою тонкую белоснежную ручку. И тут огонь, жаркое пламя охватило принца. Он кричал от бои и страдания. Вся его свита смотрела на эту ужасную картину. Принц горел заживо. Но он лишь причитал о том, как он, такой прекрасный и могущественный, погибает такой смертью.
Взгляд мальчика-пастуха же был устремлен на принцессу. А она смотрела на него. "Эта легенда была ложью?"- прошептал мальчик. "Нет,"- ответила ему принцесса, - "Лишь тот, кто действительно любит способен преодолеть силу огня. Ведь так в ней говорилось? Так оно и есть." Мальчик понял всю суть этой легенды.
Принцесса же полюбила пастуха. Они вернулись в королевство, к котором правили родители девушки и жили долго и счастливо.
- Солнышко, а это просто сказка? Или так было на самом деле? - девочка вопрошающе подняла глаза к небу. - Если это действительно было, то спасибо тебе за то, что сделало того мальчика счастливым.
Милая лучезарная улыбка раскрасила лицо девочки.
Тем временем солнце стало медленно опускаться, разбрасывая будто красные, желтые и оранжевые перья по облакам. Улыбаясь девочке в ответ оно уходило за горизонт, чтобы завтра снова озарить небеса.
Девочка тоже стала собираться домой, чтобы прочесть перед сном новую сказку и рассказать ее на следующий день Солнышку.
- Спасибо, за сегодняшний день. Завтра мы вновь увидимся, обещаю тебе. И, я надеюсь, что когда-нибудь и ты мне что нибудь расскажешь, - и девочка скрылась за деревьями.
А солнце в последний раз улыбнулось и опустилось за кроны деревьев, пустив в небо несколько последних красноватых лучей.

---

[объясняю популярно:]

"Хочу служить во благо науки!" - опрометчиво бросил Неосмотрительный человек, распахнув дверь.
- Ты хоть прочитал, что написано на двери? "Сумасшедшие гении" - заметил сидящий напротив входа, вскидывая косматую, брокколеподобную голову (он выглядел именно так, как изображают типичных сумасшедших физиков и химиков в детских рассказах и мультфильмах)
- Да! Я пришел по объявлению. Я вам подхожу по всем параметрам, у меня внутри так много, что ребра распирает, я слышу, как они трещат, когда совсем тихо. И язык заплетается у меня. Все музыканты мира кинулись писать песни про меня. И мне все время смешно, я смеюсь даже ко...
- Ну ладно, можешь не продолжать! - алчно завопила брокколеподобная голова, и ее владелец, раскинув длинные руки, кинулся в сторону жертвы.
Откуда-то, будто из горы хлама, как показалось Неосмотрительному человеку, на шум появился второй долговязый химик, как близнец похожий на первого, и так же кинулся ему навстречу.
Они притащили его в какой-то странный аппарат, напоминающий шкаф, из которого выломали все стенки и дверцы, оставив одну арматуру.
"Просвечивай его"..."Держи вот так"...."Возьми лучше это" - множество непонятных инструментов мелькало у Неосмотрительного человека перед носом, но химики орудовали ими, как ребенок кубиками.
- ДАААА! ВОН ОНО! ТЫ только посмотри, какое чудо! Зараза расползается в его грудной клетке, как лужа!
- Радужная! А как быстро ползет!
- ...Эй, что там еще располза...
- НЕ НАСМОТРЕТЬСЯ ПРОСТО!
-...Да дайте мне-то посмо... - беспомощно лепетал испытуемый.
- Чего тебе посмотреть, дурачье? - удивленно воскликнула брокколеподобная голова, как-будто только вспомнила о существовании Неосмотрительного человека.
- Ну вы говорите, зараза у меня какая-то! И все между собой! А мне посмотреть можно? - возмущался Неосмотрительный человек.
Химики переглянулись и расхохотались.
- Ничего ты не сможешь там увидеть у себя, - буркнул то ли первый, то ли второй химик, испытуемый не различал их, до того они были похожи. - Ну ладно, держи, посмотри, - сжалился химик.
- Ничего невидно, - удивленно пробормотал испытуемый, силясь заглянуть в собственную грудь через нечто, отдаленно напоминающее лупу его любимого дедушки.
- Говорил же тебе! Свою заразу никогда не увидать!
- Чего мне записывать? - спросил один химик другого, игнорируя растерянность жертвы.
- Влюбленность записывай, или как ее там...

...Белая дверь закрылась за испытуемым.
- Надеюсь, мы найдем еще хоть парочку-троечку дураков, пораженных этой реакцией! Я могу смотреть на это вечно, такая радужная лужища... Еще так беспощадно расползается, ты видел? Как-будто ее три недели не кормили!

@темы: "будничное"

---

[тигр-тигр, жгучий страх]

Я выбегаю на полупустую заледеневшую площадь. Горят огни окон, витрин и робкие праздничные гирлянды покачиваются в отзвуках вечернего шума.
Сизо-сиреневый сумрак и лица случайных людей размазаны как на фотографии, сделанной дрожащими руками. Люди мёрзнут, кутаются в тёмную одежду, бегут прочь, сливаясь с уже почти ночью.
А мне и не холодно вовсе, разве что ломает пальцы случайная морозная судорога.
Я выбегаю на площадь, полупустую, холодную.
Выбегаю, словно догоняя кого-то и не найдя его - резко останавливаюсь, наперерез ветру декабря, пронзительно неосторожному.
Я стою и кручу головой, почти как сова, у которой на голове ещё маленький снежный сугроб, а она не подаёт виду, крутит головой и щурит янтарные глаза.
Кручу головой: направо, налево, направо, налево. И снова. И снова.
Не останавливаю взгляд ни на ком, слишком быстро устаётся от мельтешения тусклых вечерних лиц.
И я стою почти посередине застывшей в суете площади, с распростёртыми руками и, выдыхая густое облако тепла, кричу:
-Смотрите, вы видите? Вы видите, вы же смотрите, посмотрите не сквозь! Я вот, я стою с распростёртыми руками, видите?! Я будто бегу за кем-то, каждый день бегу за кем-то, мне б не упасть на льду, ведь это в декабре так легко. Вы же видите, вы же всё видите, расскажите мне, зачем вы бежите, куда? Может и я тогда пойму куда я. Может, мне за вами вслед, может вам за мной. Остановитесь на секунду, посмотрите не сквозь! Может и вовсе не надо никуда бежать?

Облако тепла моментально растворяется в сгустившемся воздухе, суетливая толпа редеет, биссектрисами и параллелями пересекает площадь и вот уже некому слушать и слышать.
Я стою на зимней замёрзшей площади, вокруг меня тишина, промозглая и пустая тишина.
И вижу я, в окончательно сгустившейся вокруг темноте, только своё неясное, зыбкое отражение в немытой витрине ларька с сигаретами.

@темы: водовороты

---

[broom-broom]

Я просыпаюсь в темноте.
Под тремя одеялами тепло.
Загорается экран мобильного, высвечивая лицо любимого певца, и начинает игра мелодия будильника.
Это могло быть очередное обычное утро, возможно даже в некотором роде приятное, если бы не заложенный нос, нещадно першащее горло и общие состояние не стояния.
Почему?
Всего одна мысль медленно дрейфует в воспалённом мозгу "почему? ведь вчера всё было хорошо, откуда эта фигня вылезла???"
Полежать, подумать о сложившейся ситуации, встать, одеться и пойти на работу.
На улице темнота и... снег, неожиданно, как моя простуда.
Снег это хорошо, это значит нет мерзкого дождя и луж, есть снежинки и свежий, чуть ломкий на ощупь, воздух.
Я люблю когда так.
Люди, много людей, электричка, контролёры, зайцы, а значит полупустой вагон, где можно сесть и подремать законных пол часа.
Я люблю поезда, переплетение рельс за окном, пролетающие мимо поезда, платформы, пейзажи сменяющиеся один за другим, мы едем, не важно куда, мы едем.
Морозный воздух, лестницы, переходы, парк.
Озёра оделись тонкой коркой льда и покрылись тонким слоем пронзительно белого снега, а вокруг зеленел газон, ярко и радостно, как будто и не было снега.
Так хорошо, я так люблю всё это, ну почему, к чему эта болезнь, ведь мне так хорошо... могло быть, если бы не подкашивающиеся ноги, сопли и кашель.
Возмутительно.
Я хочу дышать полной грудью этим морозным воздухом, ощущать лёгкое покалывание на щеках от холода, я хочу любоваться этим снежным утром, этими заснеженными озёрами и яркой, изумрудной травой.
Я так хочу замереть среди этого, ощутить каждой клеточкой этот восхитительный покой и... проснуться.

---

Синие глаза

[Рубберт Руббертсон]

Синие глаза. Синие-синие, как блестящие осколки небесного свода.
Никогда не видела таких глаз, и поэтому меня тянет в их глубину, тянет неотвратимо и бесповоротно.
Синие глаза – колдовские озера твоей души, поймали меня в мучительно-сладкую липкую паутину. Манят с белого бережка в холодные темные омуты.
Пусть. Мне хорошо. Если рядом есть твои ясные глаза – всё обязательно будет хорошо.
Я могу несколько вечностей подряд смотреть в эти кусочки небес. Не верите? Значит, вы просто не встречали мою возлюбленную.
Подождите, встретите – хором запоём.

Синие глаза. Синие? Обжигающие холодом, синие, как вода в осенних реках.
Счастливо жила, беспечным ангелом, пока тебя не встретила.
А глаза твои, ледяные, злые, смотрят мне в самую глубь души, вытаскивают на свет все тайные помыслы и чёрные желания. Глядят на меня спокойно и насмешливо, знают – беспомощна.

Ненавижу. Не смотрите на меня, что же вы смотрите?
Убежать бы. Ноги не мои, не слушаются. Это вы, я знаю!
Не смотрите, вы!
Я протягиваю ладошку к смеющимся глазам отвратительного синего цвета. Закрыть их, пусть не видят меня!

Холод. Скользкий и прозрачный холод стекла.

И синие глаза изумленно моргают вместе со мной.

---

[объясняю популярно:]

Жил был умный человек, и как-то он подумал "Раз я такой умный..." (это был не очень скромный человек), "то не изобрести ли мне магнит, который будет притягивать добрые дела, приключения и невероятные возможности?" Задача, конечно, была не из простых, но человек не привык оставлять задумки на стадии идей. Хотя, нет, привык конечно, вся его квартира была завалена неосуществленными идеями, но он о них совсем забыл, и потому был уверен, что не останавливается, не достигнув цели.
С утра до вечера он мерил комнату шагами, выглядывал в окно, делал смеси из того, что было в холодильнике, брал у прохожих интервью, считал желтые машины, но решение не приходило. На рекламных плакатах его, кстати, тоже не было, и зарытым в клумбе под розовым кустом оно не было (человек добросовестно проверил).
"Ну и дела", - бормотал он, в очередной раз столкнувшись с неудачей. Это слово он старался вообще не употреблять, даже мысленно, поэтому это по секрету. "Ну и дела", - бормотал он, в очередной раз столкнувшись с отсутствием решения - скорее так.
Прошло немало дней. Человек, в буквальном смысле, погряз в бумагах, планах на картоне, огрызках карандашей и множестве предметов, непонятных простому смертному. Потом прошла еще пара месяцев. Потом еще несколько.
Прошло несколько лет. А человек все думал, он точно никому не говорил, продвинулся ли в своих делах, ведь это была сокровенная тайна ученого. Как-то, взяв у коллеги предложенную печеньку, и меланхолично ее откусив, он понял, что жизнь коротка, и такими нелепыми делами, как, например, прием пищи или сон, можно вполне пренебречь, по крайней мере не стоит возводить их в ранг самостоятельных занятий. Есть можно ведь и бреясь, и причесываясь, и поливая цветы. А зачем поливать цветы? Это так же отнимает время! Кстати, о причесывании, и бритье - какие глупости! Летние отпуски с морем и горами тоже можно отложить на потом. Театр, кино, концерты, выставки - это для праздных ленивцев, которым нечем заняться. С собакой много мороки, нужно отдать ее соседям. Кот, хоть и редко появляется дома, пусть едет в деревню к этой кошатнице, как уж ее там зовут, забыл! Посиделки с персиковым джемом в чайной по четвергам - это тоже одна из нелепостей, кому это, в сущности, нужно? Там справятся и без него, ведь у него такое важное дело. А, вот, еще можно выиграть пару часов в неделю, отказавшись от конно-спортивной секции, все равно он побаивается лошадей. На велосипедах в эти выходные сестра может покататься с подругой, какая разница. И участок с подсолнухами и кукурузой покупать не стоит - с этим столько мороки. И ванну по полтора часа принимать не стоит - окунуться и хватит, зачем распевать песни и нюхать апельсиновые корки? Можно еще переписать этого мальчишку к какому-нибудь другому репетитору, все равно прибыль с этого ученика небольшая, а мальчишка шумный и бестолковый. Вот, кажется, и время освободилось!
Человек сурово отложил печеньку. Наверное, этот момент можно было официально считать минутой, когда он начал отращивать бороду.
Спустя несколько десятков лет, человек совсем состарился, побледнел, сгорбился, обзавелся седой бородой. Никто может и не поверит, но он изобрел таки этот магнит. Он и сам не мог в это поверить. Сидел и смотрел на него, как на диво дивное. Впрочем, нельзя сказать, что магнит им не являлся. Нельзя не сказать, что человеку было действительно очень странно в тот момент перестать заниматься делом, которым он занимался полжизни. Все равно что сесть, и сосредоточиться на том, чтобы не моргать или не дышать.
Практически машинально, старик сгреб магнит в охапку и высунулся в окно, чтобы проверить его. К магниту сразу же притянулись добрые дела, сбивая друг друга, их было так много, что они образовали "веревку" на все двадцать семь этажей (да, ученый жил высоко). На магнит, как на мед слетелось еще множество приятных бонусов, даже парочка прекрасных людей приклеилась. Непонятно как, но ученый сразу понял, что эти люди прекрасны. Возможности, приключения и добрые дела переливались радужным сиянием и вкусно пахли.
"Хм, а что делать-то с ними?" - думал ученый, неуверенно поворачивая магнит, и пытаясь его удержать, тот становился все тяжелее. Смотрел на всю эту сиящую неразбериху и никак не мог найти применения ни одному ее элементу. В конце концов, пожал плечами и выкинул магнит вниз. Не любил он бесполезные штуки.

@темы: "будничное"

---

[каверза]

С крыши видно, что город лежит в полудрёме и росе, в дыму и свете золотистых фар. Он полнится звоном, шёпотами и мыслями, течёт смолой и молоком по тысячелетнему руслу. От ветра внутри этого сонного гиганта стонет и осыпается снегопадом черёмуха. Ты морщишься, стряхивая лепестки-снежинки с волос и плеч. Потухла сигарета. Щёлкаешь зажигалкой, чтобы снова прикурить, несколько секунд заворожено смотришь на пламя и вновь погружаешь пространство вокруг во мрак. Ты почти неподвижен и укутан мглой так, что присутствие выдаёт лишь мелькающий огонёк между пальцев.
Я помню, ты бледен и худ, угольные глаза таят необъятную тоску, самую горькую из любых, которые только удавалось прочесть мне во взглядах людей. Я помню, ты весь колок, остро заточен на сгибах, пораниться очень легко, если опрометчиво коснуться в неположенном месте. И помню, конечно, твои красивые руки. Хищные, стремительные. Узкие кисти и предплечья, расписанные взбугренной сетью чёрных вен под тончайшей плёнкой кожи. Взяла бы их себе, не раздумывая, если бы только к ним не прилагалось выщербленное изнутри и подгнивающее тело. Тело, изнурённое бесчисленными инъекциями, разбитое, испещрённое шрамами — следами неудачных авантюр.
Ночь насыщена дымными узорами, вырывающимися из твоего рта. Сладкие цветы и плоды, душистые травы, юркие зверьки — посланцы другого мира, танцуя, седыми волокнами вплетаются в воздух. Мир в этот миг нежен и пахнет прелой травой, землёй, впитавшей недавний дождь, и ночью. По какой-то неведомой мне причине он не хочет отпускать тебя, мальчик. Баюкает, носит на руках, вытирает слёзы и кровь, ищет жильё, работу и новых девочек-мотыльков. Это как будто бы возиться с ребёнком-калекой: смесь отвращения, любви и жалости. А ты, поддаваясь фатумной заботе, всё никак не можешь погубить свою оболочку окончательно. Диссонанс душевного и плотского. Признаться, я тоже вынашиваю планы милосердных убийств: нож в горло во время сна, случайная пара капель яда в стакан с ромом... И наконец-то мука бытия завершится, ты будешь благодарен, всё поймёшь. Но, увы, во мне фонтанирует неизлечимая нежность, тянущаяся из самого нашего общего детства. Она плотным кольцом смыкает разум, не давая сделать последний шаг к задуманному. Наверное, поэтому мне так сложно преодолеть эти девять лестничных пролётов и полминуты молчания, после которых мы могли бы побродить по улицам, выпить и заговорить о прошлом.
Ты затягиваешься последний раз. Устал ждать. Всполох искр разбивается об асфальт. Отсюда я начину новый отсчёт наших с тобою невстреч, мальчик. Не береги там себя.

---

[lady Sveto4ka]

Шоссе. Ночь. Где-то в 20 километрах от города, водитель легковой машины пытается кому-то дозвониться. Гудок… гудок… ещё гудок. Прямо как стук его сердца: такой же ритмичный и громкий.
- Я слушаю – грустный голос девушки раздался на другом конце провода.
- Прости меня! Я был не прав!
- Поздравляю тебя. Медаль дать?
- Я знаю, что ты сердишься. И скорее всего не скоро меня простишь, но я …
- А я не знала, что проницательность твоя сильная черта! Ну, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Верно?- перебивая, дерзила девушка.
- А я думал, что твоя сильная черта – уметь прощать. Но я понимаю тебя. И ты права: лучше поздно, чем никогда. И именно поэтому я хочу, что бы ты меня выслушала.
- Я слушала тебя очень долго. Слушала и верила, но теперь понимаю, что зря. Мы с тобой это уже проходили, и я уже слушала твои философские речи и раскаяния. И прошу тебя, отпусти меня!
- Нет! Слышишь! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!!!! ТЕБЯ ОДНУ И НА ВСЮ ЖИЗНЬ!!!!! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!!!!!!!!!! Я ЕДУ К ТЕБЕ!!! НЕ УХОДИ, ПОЖАЛУЙСТА!!!!
На глазах девушки потекли слёзы, она так хотела ему сказать, что тоже его любит, но гордость останавливала. И, собрав в себе все свои силы, сказала устойчивым голосом: «Но я тебя больше не люблю!»
- Выходи за меня! – крикнул парень, но было уже поздно – девушка положила трубку.
Парень ещё долго слушал гудки, а потом решил отправить ей смс:

«Помнишь, как мы впервые встретились?
Ты сидела в машине и, подпевая песню
(так, что было слышно на весь двор),
ждала кого-то. И тут я стучу тебе в окно.
Никогда не забуду твоё выражение лица и то,
как ты от неожиданности упала на соседнее сидение.
А помнишь наше первое свидание?
Я тогда учил тебя кататься на роликах,
хотя скорее это ты меня учила!
Знакомство с твоими родными, помнишь?
Твой отец меня тогда принял за сантехника
И сразу повёл в туалет.
К счастью, ты перехватила меня на полпути»

Вспоминая ту картину, парень рассмеялся. После этого он увидел, как на него движется машина, пытаясь избежать аварии, он резко повернул и остановил машину на безопасном месте. Где-то минуту он переваривал то, что произошло и то, что могло произойти.
«Телефон!!!» - вспомнил парень. Тот был около педалей.
«Чёрт!» - ругался хозяин старого, но надёжного телефона. Он отстегнул ремень и начал сползать вниз: «Ещё чуть-чуть».
Увы, но он не заметил, что его безопасное место – встречная и он уже не видел, как на него неслась фура.
«О нет!» - посмотрев в открытое боковое окно, сказал парень.
Спустя час узнали об аварии, ещё через полчаса там была скорая, пожарные и полицейские, а ещё через полчаса и его любимая.
Она шла по трасе к месту аварии и видела перед собой ужасную картину: по всей дороге валялись обломки стекла и метала, местами ещё горел огонь. Вот она видит знакомую машину, точнее её половину, вторая – с другой стороны. Она не хотела верить, хотела плакать, хотела сбежать, хотела вернуть всё назад, но было поздно. Девушка сразу не заметила, как к ней кто-то подошёл. Но когда она почувствовала, что в её руках что-то лежит, посмотрела на ладонь и увидела небольшое колечко с камнем посередине. Внутри были выплавлены её и его инициалы. Она больше не могла сдерживать слёзы, точно так же как и стаять на ногах.
- Мои соболезнования, - сказал то ли врач, то ли пожарный, то ли полицейский.

---

[Атимита]

Гул в ушах, при каждом новом вдохе легкие обжигает огнем, ноги уже почти не слушаются, но останавливаться нельзя ни в коем случае! Если хочешь жить, беги! Беги что есть мочи! Несмотря ни на что.
"Еще чуть-чуть, еще немного! Давай, давай!" - твержу я себе без конца, как мантру.

Этот город стал моей тюрьмой, где каждый мой день проходит в попытках выжить. 2 года назад, когда на этой проклятой территории разбился наш корабль, меня должна была постигнуть участь моих соратников. Еще никому не удавалось избежать заражения. Никому с тех самых пор, как случился этот страшный апокалипсис, превративший жителей в ходячих мертвецов. Однако, я до сих пор жива.. И, о черт, лучше бы и я заразилась, ибо жить в таких муках, в одиночестве, когда вокруг тебя кишмя кишат зомби, невыносимо. По закону правительства в Проклятый город каждый год отправляют экспедицию сталкеров в надежде найти сыворотку, чтобы не дать распространиться этой заразе дальше. И только это удерживает меня от самоубийства, потому что добровольно сдаваться в руки этих жестоких тварей я не собираюсь. Ни за что! Не такой будет моя смерть, если ей суждено случиться.
В прошлом году я обнаружила на вертолетной площадке заброшенного торгового центра пилотируемую капсулу. Пустую, но со следами крови. Еще один сталкер пополнил ряды зараженных, если его не сожрали, конечно. А это означало еще как минимум один год пытки и борьбы за выживание.
И вот дернул меня сегодня нечистый напороться на новое лежбище этих живых трупов, которого еще пару дней назад не было. И сейчас единственное мое спасение - второе дыхание...

Главное, добежать до склада. Там можно схорониться в специально оборудованном мною контейнере. Патроны в "магазине" кончились, одна надежда на тренированные ноги. Вон уже и забор мелькает, еще каких-то 200 метров.
С разбегу ныряю в дыру в сетке. Слышен треск материи. Резкая боль в правом предплечье. Черт! Не вписалась. Еще раны мне не хватало для полного счастья. Поднимаюсь на ноги. Вырываю из плоти проволочный крюк. Надо бежать! По руке течет что-то мокрое и теплое. Морщусь. Оглядываюсь назад. Толпа оголодавших монстров отстала, но преследование не прекращает. Забор их немного задержит, но нельзя терять ни минуты. Заворачиваю за угол, поднимаю глаза... Корабль!! О боже, сверкающий при свете тусклого солнца корабль сталкеров! Не верю своим глазам! Плевать на все меры предосторожности, правила, мне нужно туда попасть! Пусть меня застрелят, но я обязана попытаться.
Карабкаюсь наверх: по контейнерам, ящикам, доскам, каменным плитам, раздирая руки в кровь. В голове только одно слово, придающее сил: "Свобода!" Наконец площадка и открытая дверь в первый отсек, где проходит дезинфекция. О чем они только думают?
Подбегаю к проему и лицом к лицу сталкиваюсь с одним из участников экспедиции. Замираем на мгновение: он - в глубоком удивлении и недоумении, я - в напряженном ожидании. Рука автоматически тянется к кобуре. Не успеваю сделать и малейшего движения, как сильные руки хватают меня за куртку и втаскивают внутрь. Думать некогда, инстинкт срабатывает моментально - я разрываю "замок", делаю новый захват, удар! И сталкер его превосходно блокирует, успевая нажать кнопку для автоматического гермозатвора. В лицо летят потоки желтого пара. Кашляя и прикрывая глаза, вваливаюсь внутрь другого открывшегося отсека. И тут же вскакиваю на ноги, готовая сопротивляться. Дерьмо, ничего не вижу, только силуэт, плавно скользящий мимо. Все расплывается, но так просто я не сдамся! Блок, удар, подкат... Захват сзади. Не могу ни пошевелиться, ни дернуться. Резкая боль пронзила правое плечо, аж до звезд в глазах. "Я тебе ничего не сделаю. Успокойся, хорошо?" - раздается голос сзади. Киваю головой. Освободившись, резко разворачиваюсь к сталкеру и со стоном хватаюсь сразу за плечо. Вокруг больше никого. Он один здесь что ли?
- Как ты смогла пройти сквозь двойной барьер вокруг корабля? - спрашивает он.
- Какой барьер? - хрипло выдает мой голос. Боль застилает разум, я плохо соображаю.
Отшатываюсь от лица, оказавшегося вдруг прямо передо мной:
- Дай взгляну! - он требовательно хватает меня за подбородок, вглядываясь в глаза. - Хм.. Реакции нет. Откуда ты тааа-каая взяя-лааась? - Его речь вдруг будто замедлили. В помещении резко темнеет. Тру мокрой, липкой от крови рукой глаза, понимая, что теряю сознание. Дальше пустота..

@темы: проза, зарисовки, фантастика

---

[кай]

Алекс, не умирай, пожалуйста
предлагаю устроить конкурс, сладкие (или не очень) призы от меня гарантируются

предложения в комментарии
1) опять конкурс с картинками?
2) по фразам? по 5ти словам?
3) по первому предложению?
4) ?

запись создана: 04.06.2012 в 17:25

Вопрос: нужен конкурс?

1. да		47	(88.68%)
2. нет		6	(11.32%)
Всего:		53

---

[кай]

В какой-то из жизней я был мальчиком из 39-го. Иногда я просыпаюсь им.

Миссис Норвилл сидит в кресле-качалке на крыльце своего дома. Из открытого настежь окна свесилась занавеска, ее раздувает ветер. Кресло тихо поскрипывает, миссис Норвилл дремлет в тени навеса, но если мы пройдем совсем близко, то тут же проснется и позовет попробовать ее фирменный кекс с лимонной цедрой, знаменитый, наверное, на всю Луизиану.
«Мальчики, - скажет она, доставая из холодильника ледяной апельсиновый нектар, - угощайтесь, что же вы на пороге стоите». Лимонад настолько холодный, что графин покрывается тонкой корочкой льда, а пирог к нашему приходу уже успеет остыть.
Я поворачиваюсь на пятках к Тому. Его волосы и ресницы стали почти белые от солнца за лето, а кожа настолько черной, что кухарка постоянно смеется - скоро будет путать его со своим сыном Джо.
-Хочешь, покажу кое-что?
- Что? – лениво протягивает Том, поднимая велосипед с дороги.
- Смотри, - я засовываю руку в карман шорт и достаю помятый спичечный коробок. Осторожно отодвигаю крышечку и протягиваю открытую ладонь.
- Ого, да он же дохлый, - Том наклоняется, чтобы рассмотреть жука поближе.
- Сам ты дохлый! – обиженно говорю я и убираю коробок обратно в карман, закидывая ногу через седло велосипеда. – Ты хоть видел когда-нибудь такого огромного светляка?
- Видел-видел, и не таких видел, - Том отталкивается от земли, вцепляется в руль обеими руками, и всего через пару секунд уже в нескольких метрах от меня.

Я нагоняю его только на выезде из города, где желтоватым морем раскинулись кукурузные поля. Солнце печет мне в спину, а полуденный жар выматывает настолько, что мне начинает мерещиться звяканье кубиков льда в стакане сока. Пыль как туман поднимается с грунтовой дороги, песок летит в глаза. Колосья чуть слышно шуршат сухими листьями, когда мы, бросив велосипеды на обочине, врываемся в кукурузную стену. Не видно ничего кроме голубого кусочка неба над головой - вокруг только золотые хрустящие заросли.
Мы бежим. Бежим, пока в ногах еще остаются силы, а в горле голос, чтобы кричать. Когда мы останавливаемся, чтобы немного отдышаться, поле уже за спиной, а впереди болотистый лес, с небольшим почти полностью заросшим травой озером в самой середине, купаться в нем, конечно, нельзя, зато это отличное место, чтобы ловить головастиков, а если очень повезет, то можно поймать и тритона. В прошлом году старший брат Тома поймал целых три штуки и посадил их в банку из-под джема, со всех, кто хотел на них посмотреть, он брал плату в пять центов. Желающих было немного, честно говоря, на тритонов посмотреть хотелось всем, но платить за это не хотел никто.
- Что делать будем? – Том стоит, подняв ладонь к лицу, прикрываясь от солнца.
- Не знаю, - говорю я, потягиваясь.
Мы входим вглубь леса, над головами, испуганно щебеча, взлетает целая стая птиц. Сразу становится темно. Здесь свежо, даже немного прохладно. Пахнет влажной травой, ряской, на обездвиженной поверхности воды. С кипарисов свешиваются мхи, похожие на длинные седые волосы. Пот на лбу быстро высыхает. Я хочу остаться на берегу еще немного, чтобы не возвращаться в поля – ад, дышащий жаром лета. Отсюда, с края низины, видно и дорогу, по которой с пыльными хвостами, проносятся редкие автомобили, и кукурузную ферму, и даже немного город.
Мы находим отличные палки, не толстые и не тонкие, и начинаем исследовать илистое дно озерца. Палка входит в ил мягко, будто бы дна вовсе и нет.
- Глубоко, - вздыхает Том, - а может, это вообще болото.
Я молчу, увлеченный занятием.
- А помнишь, мистера Филипса, ну, этого, заправщика, - Том встает, кидает палку в воду, отряхивает руки и вытирает ладошки о штаны.
- Ну, - я смотрю на него снизу вверх.
- Он же утоп. В болоте. Так, может, он, это, тут и утоп.
Я сначала даже немного пугаюсь, но потом смеясь, бросаю палку на землю.
- Отсюда до больших болот не меньше пятидесяти миль, - говорю я, оглядываясь по сторонам.
Вокруг только низкие кипарисы и светло-зеленые камыши.

Домой мы возвращаемся поздно, солнце медленно закатывается за горизонт. Жара сменяется приятной прохладой, но нагретый за день асфальт все равно теплый, я чувствую это сквозь подошву кед. В тишине улиц стрекочут цикады. В домах горит свет. Мы идем пешком. Я прощаюсь с Томом на пересечении Т. и Н. стрит, а сам поворачиваю влево. Ехать совсем не хочется, я иду медленно, слушая, как из домов с распахнутыми настежь дверьми доносится звуки телевизора, шипение радиоприемника, стук стаканов и звяканье столовых приборов. Кто-то смеется, где-то вдалеке гавкает собака. Какая-то женщина вышла на крыльцо, на ней легкое хлопковое платье, в руках стакан с содовой. Ее лицо скрыто тенью ветки дерева, наверное, она улыбается, а, может, она спокойна и не видящим взглядом, смотрит на соседние дворы. У нее тонкие пальцы и красивые щиколотки. Она стоит босая, прислонившись плечом к колонне веранды.
Я захожу в дом с заднего входа, оставив велосипед у дерева во дворе. На кухонном столе стоит стакан молока, выпиваю его залпом. Прохожу в холл, откуда видно отца и маму, сидящих в гостиной спиной ко мне. Отец читает газету, закинув одну ногу на другую. Мама, кажется, дремлет, положив голову ему на плечо. Их силуэты подсвечиваются белым – телевизор включен, но никто его не слушает. Я сажусь на ступени и смотрю на родителей. Отец складывает газету, прижимается губами к виску мамы. Она просыпается.
Я тихо, чтобы никто не заметил, поднимаюсь наверх. Раздеваюсь и ложусь в постель. Мама еще зайдет ко мне через несколько минут, под ее мягкими шагами скрипнут половицы, когда она подойдет к двери. Я притворюсь, что уже сплю, а она присядет на край кровати погладит меня по щеке. Я засну под бормотание телевизора из гостиной и стрекот цикад с полей.

@темы: пентеракт

---

[наедине с собой]

Самое чистое существо явилось мне утром. Самое чистое, светлое и неземное. Потому существо. Оно было невероятной прелести, невероятной красоты. Я не понимал, чем заслужил милость видеть это существо. Оно пело голосом без фальши истины жизни, излагало нравственные постулаты, а я не понимал ни слова, лишь только догадывался и слушал. Это существо является в жизни хоть раз, и лишь немногие за его очарованием внешности видят очарование жизненной тонкости. Это существо чарует взглядом, улыбкой, изгибом, оно плавно двигается в такт звучащей музыки, берущейся из неоткуда, будто из самых недр души. Оно, это чистейшее существо, пленительное своей непорочностью, желанием быть подле него и лишь смотреть, слушать, завораживает. И тогда ты окунаешься в неземные услады, которые возможно найти лишь на том недоступном краю света, воспеваемом поэтами и писателями всех времен.
Я упустил свой шанс прозреть, но зато я видел это существо. Я видел его, слушал. И благодарен ему, потому что, несмотря на то, что я не понял ни одной истины, я стал сам чище. Я стал правильнее, стал благодушнее. А истины еще прийдут, это важно. Это главное.
Суть не в том, чтобы понять абсолют, суть в том, чтобы меняться из-за него. Не зная, не осознавая. В этом счастье того, что мне удалось увидеть.

@темы: зарисовки

---

[Атимита]

...Страшно ломило суставы.. Но боль была привычной. Она лишь потянулась, чтоб размять их слегка, и стряхнула черную шерсть, налипшую на тело. Глаза постепенно приняли привычный голубой оттенок. На руке тихонько звякнул колокольчик.
Чтобы успокоить сердце, Она медленно вдохнула и выдохнула. Она сама по себе.. Ей не нужна жалость, пусть даже из добрых побуждений. И замкнутость в четырех стенах. Только свобода. Этими словами Она пыталась убедить себя, что поступила правильно.
Мысли прервал звонок в дверь. Вздрогнув от неожиданности, Она поспешила одеться. Успокоившееся было сердце снова бешено заколотилось, пытаясь вырваться наружу. Шестое чувство не подводило даже сейчас, оно единственное никогда не подводило. Она знала, кого увидит..
- Добрый день! Извините, но вы случайно не видели черную кошку? Она, кажется, забралась в ваш сад, у нее еще..
Взгляд упал на Ее руку. Он осекся и замолчал. Алая лента и колокольчик. Тот самый колокольчик..

@темы: проза, зарисовки, фантастика