-Гарсон, позовите ювелира, который занимается огранкой человеческих душ. Мы будем с ним пить глинтвейн, делиться огоньком и беседовать о старом подсвечнике. Да-да, и будьте добры солонку - человечина без перчинки слишком уж пресна.
- Добрый вечер, господин ювелир, я Вас давно ждал. Вы прихватили инструменты? Прекрасно, сегодня можем приступить.
Щупайте меня - я не имею противопоказаний, зато вот направление от врача - оно было выдано еще при рождении. Читайте: 'Рожден здоровый мальчик. Вес: три с половиной.' С тех пор я значительно поправился, но мы ведь не килограммы обсуждать собрались.
Выпейте, сэр, я заказал глинтвейн - сегодня я не первый Ваш клиент, и Вы, наверное, устали. Скажите, что режут сначала - сердце или мозг? Я могу выбрать сам? Благодарю, тогда это будет сердце - хочу видеть как алая кровь струится по моей рубашке. Я сегодня специально цвета охры надел - будет этакая осень на моем теле, 'красные листья клена повисли в золотом закатном воздухе'.
Пятна уже застынут, я начну злиться, кипеть нервами, что костюм испачкан. И тут Вы возметесь за мозг - умелыми пальцами взобьете мякоть, отсеете пыльный осадок и слепите с каждой клеточки заново. Изящные извилины придутся мне по вкусу, и я предстану перед Вами чистым, с приятным светом изнутри - творение руки мастера, единственно любимое и такое же любимое как все предыдущие. Пять минут постою, не двигаясь, - я все еще ювелирова марионетка. Глаза распахнуты - неживые, улыбка Мона Лизы - прекрасна, руки-ноги на месте, почти как античная статуя.
-Глотните глинтвейна, уважаемый! - эхом голос от висков ударился в заднюю стенку черепа, отразился вновь и попал в глаза, проколов в зрачках дырочки наружу.
-А, ювелир..Я Вас вижу.
-Умываю руки - огранка завершена.
-Гарсон, выпишите счет, я прошу.
Нагнувшись над столом, где стоял графин с остывшим глинтвейном, душа, облаченная в ровные грани, тихо и по секрету шепнула ювелиру:
-Деньги решают все.
Надев на залитое кровью тело пальто, новый он вышел в холодный январь.