Если учитывать, что мозг не производит сознание, а перерабатывает, что мозг приёмник, а не передатчик, он инструмент сознания, создан сознанием для переработки себя в окружающую реальность, если учитывать, сознание производит мозг, если учитывать, если учесть, учесть участь мозга. Подольше без сна. Контроль слабеет, менее, органы отключаются, мир не кажется твёрдым более, тихо падаю, я не чувствую. Cтены нет, nothing can’t stop us now. Отключение систем. В этот момент срывает шлюзы и в меня ослепительным потоком врываются чужие лица, чужие жизни, чужие сердца. Дрожь волнами, перед глазами всполохами чужие лица, чьи-то дети, части, города, смехи, плачи, они говорят, я сломанный приемник, в меня хлынули все волны разом, я пытаюсь, я отчаянно, я судорожно пытаюсь поймать свою частоту обратно, и не могу, я почти кричу, каждым нейроном кричу, сквозь меня протискиваются сотни чужих существ, объёмных и горячих голограмм мне почти больно боже мой white noise телевизор автопоиск. Усилием воли я требую от тела, отнеси меня, мы не чувствуем боль. Они настоящие, я почти могу до тебя дотронуться, мальчик, девочка, дом, планета форма суть, пунктиры сплошных линий, снопы кармических гигагерц, тетрагерц, петагерц, эксагерц. Комната есть, комнаты нет, я вижу стремительный струящийся стрим всех времён и направлений. Потом всё несколько меняется. Передо мной девочка. Верхняя губа девочки огромна, она растянута до размера ладони, губа прикрывает такой же рот. Глаза девочки зелёные. Губа фигурно разрезана, как снежинки в детском саду, узором. Сквозь черноту ромбовидных дыр на меня смотрят двенадцать совиных глаз. Совиные глаза жёлтые. Это не девочка. Теперь тьма. Я вижу миллиарды миль тёмной воды, я вижу волны.
Теперь я вижу себя. Моя кровь синяя. Мясо чёрное. Кожа снежная. Радужка вибрирует бензиновым фракталом.
Во рту космос.
Теперь ты сидишь почти рядом, топтыжка, слышишь, хаха, как я и говорил, и то же самое играет, как и говорил, я ведь понимаю, что ты почти здесь, чувствую инфракрасное излучение тела, тёплый-тёплый, я почти чувствую твоё дыхание, блядь господи я плачу.
Оля пишет, что не знала, что невозможно выжить нараспашку, что нужно хранить сердце в банке засоленным помидором, и что и сейчас этого не знает, я тоже этого не знаю
Чёрные кнопки. На моей клавиатуре под правой рукой была кнопка ↑, над ней Sleep, над ней End, над ней Home. Господи, как страшно как хочется закрыть глаза, чтобы всё это End, чтобы открыть где-нибудь совсем не здесь, где-нибудь, где Home.
Нетерминируемое состояние, и глаз наконец увидит сам себя, а не только то, что вокруг. И я увижу океан под волнами. И хлипкая, хрупкая конструкция из сошедшихся условий и условностей, названная моим именем, исчезнет навсегда.
+