покричи для меня
цикады
Стояло жаркое для этих мест лето. Стрекотали цикады. Август только-только начался.
Мы медленно шли по гравийной дорожке через парк - это был последний день школьных занятий, поэтому можно было не торопиться домой. Такео встретил меня после школы, он всегда старался успеть к концу моих уроков, нес мою сумку, а иногда помогал с математикой или физикой. Он хорошо в этом разбирался, хотел стать инженером и строить мосты. Он всегда говорил, что хочет строить именно мосты, но никогда не мог ответить почему. Наверное, ему просто нравились мосты. Ведь может что-то нравится просто так.
Мы шли в тишине. Солнце пекло в спину, приходилось то и дело останавливаться, чтобы передохнуть на скамейках, расставленных у пруда, который тянулся через весь парк. Из-за долгой жары вода совсем отступила. Пруд стал настолько мелким, что иногда можно было заметить чешуйчатые спины огромных серых карпов, показывавшихся из воды, когда те подплывали близко к берегу, касаясь брюхом илистого дна. Они недовольно били о воду хвостом и снова исчезали в глубине.
Такео снял пиджак и ослабил галстук, я расстегнула самую верхнюю пуговицу блузки. Мы сидели на скамейке в тени прохладной листвы старого ясеня и пили остывший чай из термоса.
- Я уезжаю в Хиросиму послезавтра, - вдруг сказал Такео, нарушив долгое молчание. – На две недели.
- Это ведь целых полмесяца.
- Да, - выдохнул он, сделав глоток из стакана. – Оставшуюся половину проведем вместе. Я ведь обещал.
- Ладно, - ответила я, положив голову ему на плечо. – Но все-таки две недели – это так долго.
Дома мы пили сладкую воду со льдом и мятой, сидели на террасе, обнявшись, и разговаривали, но никогда не упоминали о войне. Я распахнула все окна и двери настежь, чтобы стало хоть немного прохладнее.
К вечеру жара спала. К вечеру цикады всегда стрекотали громче, особенно к концу лета. Мне всегда было грустно думать о том, что скоро снова будет холодно. Выпадет снег.
5 августа Такео уехал в Хиросиму, шел 1945 год
Стояло жаркое для этих мест лето. Стрекотали цикады. Август только-только начался.
Мы медленно шли по гравийной дорожке через парк - это был последний день школьных занятий, поэтому можно было не торопиться домой. Такео встретил меня после школы, он всегда старался успеть к концу моих уроков, нес мою сумку, а иногда помогал с математикой или физикой. Он хорошо в этом разбирался, хотел стать инженером и строить мосты. Он всегда говорил, что хочет строить именно мосты, но никогда не мог ответить почему. Наверное, ему просто нравились мосты. Ведь может что-то нравится просто так.
Мы шли в тишине. Солнце пекло в спину, приходилось то и дело останавливаться, чтобы передохнуть на скамейках, расставленных у пруда, который тянулся через весь парк. Из-за долгой жары вода совсем отступила. Пруд стал настолько мелким, что иногда можно было заметить чешуйчатые спины огромных серых карпов, показывавшихся из воды, когда те подплывали близко к берегу, касаясь брюхом илистого дна. Они недовольно били о воду хвостом и снова исчезали в глубине.
Такео снял пиджак и ослабил галстук, я расстегнула самую верхнюю пуговицу блузки. Мы сидели на скамейке в тени прохладной листвы старого ясеня и пили остывший чай из термоса.
- Я уезжаю в Хиросиму послезавтра, - вдруг сказал Такео, нарушив долгое молчание. – На две недели.
- Это ведь целых полмесяца.
- Да, - выдохнул он, сделав глоток из стакана. – Оставшуюся половину проведем вместе. Я ведь обещал.
- Ладно, - ответила я, положив голову ему на плечо. – Но все-таки две недели – это так долго.
Дома мы пили сладкую воду со льдом и мятой, сидели на террасе, обнявшись, и разговаривали, но никогда не упоминали о войне. Я распахнула все окна и двери настежь, чтобы стало хоть немного прохладнее.
К вечеру жара спала. К вечеру цикады всегда стрекотали громче, особенно к концу лета. Мне всегда было грустно думать о том, что скоро снова будет холодно. Выпадет снег.
5 августа Такео уехал в Хиросиму, шел 1945 год