Шедевр искусства рождается навеки. Данте не перечеркивает Гомера.(с)
Всегда мне было так интересно наблюдать за дедушками, скажу откровенно. Встречая на своем пути «мужчину в возрасте», я всегда невольно улыбаюсь. Кажется, они хранят столько тайн, столько всего знают и молчат. Особенно нравятся дедушки определенного образа: высокие, седые (что в принципе свойственно людям в пожилом возрасте), обязательно на голове шляпа фасона их молодости; если на улице осень – чудесно, на нем будет пальто. Ни длинное, ни короткое. Непременно сочетающееся со шляпой. В руках походный чемоданчик, в котором хранится, по меньшей мере, половина тайн «старца». Там лежат книги, тщательно отобранные опытом жизни, с пожелтевшими страницами, затертыми обложками, глубокими смыслами. Книги эти перечитаны далеко не раз, ибо в них кроется то непостижимое, к чему старичок так старательно пытается подобраться. Вам кажется этот образ нелепым? Мне же, напротив, кричит о своем своеобразии. И вот, наблюдая за ним, возникает желание поговорить. Желание возникает, а возможность - нет. У меня есть один такой «хранитель» на примете, которого я встречаю каждый день взглядом, смотря в окно из своей комнаты.
Он выходит по расписанию во двор дома, посидеть на лавочке и почитать одну из тех замысловатых книжек. Дедушку «моего» зовут Вениамин. Разузнать его имя было не сложно. Вениамин выходит ровно в три часа пятнадцать минут. Скромно обходит периметр двора и садится на заветную лавочку. Читать начинает не сразу. Вначале он сидит и оглядывается, как будто в надежде. На чем основаны эти надежды? Посмотрев по сторонам, он откидывается на спинку пристанища; сейчас в его образе нет той робости, с которой он обходил «свои владения». Сейчас в его силуэте чувствуется настойчивость. Он такой невинный, но такой властный. С окна я вижу ухмылку, возникающую периодически на его лице. Что она значит?
Он медленным движением достает книгу как будто из неоткуда. Ухмылка тут же стирается с лица. Он, полностью погрузившись в чтение, проглатывает каждую букву. Это видно по медленным движением головы вдоль строк. Прочитав ровно девять страниц, Вениамин снова перестраивается: из сосредоточенного мудреца он превращается во властителя вселенной. Боже, как мне хочется оказаться рядом с ним. Узнать его мысли, выведать о том существе в его голове, которое подсказывает ему истины. Мне хочется узнать всю его жизнь. Мне хочется знать его молодость, его зарисовки (он непременно писал, пишет), его любовь мечтаю прочувствовать. А еще мне просто хочется услышать его мнение о насущном человеческом. Просто поговорить. Мне хочется, чтобы он мне улыбнулся и прошептал о том, что все будет хорошо.
Но, к сожалению, я сижу дома и бездейственно жду случая. Между тем, пока я рассуждала, он уже успел встать и уйти. Я замечаю, что он оставил свою книгу. Это мой шанс? Что мне мешает сорваться сейчас с места, взять оставленную книгу и отнести ему? Ничего. Именно поэтому я выбегаю на улицу преисполненная воодушевления. Я оглянулась вокруг себя. Подошла к лавочке. Дух перехватило, стало трудно дышать. Все от того, что я была слишком близка к желаемому. Я протянула руку за книгой. Это был Достоевский «Дневник писателя». Я провела кончиком пальца по обложке, быстрым движением открыла книгу и пролистала все страницы, вдыхая при этом аромат знаний, вдохновения, пристрастий, гениальности... Это был мой любимый писатель, от этого я еще больше захотела пообщаться с Вениамином. Сжав книгу, я двинулась к подъезду дедушки. С каждым шагом моя решительность утихала, я чувствовала приступ паники. «Это всего лишь пожилой человек, подумаешь, я высматривала его на протяжении нескольких месяцев… Ничего, все будет хорошо. Стоит только сделать пару шагов и я буду у него дома. Я заведу долгожданный разговор. Мы подружимся и будем каждый день встречаться » - проносилось у меня в голове.
Оставалось четыре шага — две секунды — один вздох — и ни капли рассудка. Я не смогла. Я развернулась и побежала домой. Зайдя к себе в комнату, я долго смотрела в одну точку, злясь на свою нерешительность. Завтра. Завтра непременно я к нему подойду, когда он будет гулять. Три часа пятнадцать минут. Три часа пятнадцать минут. Три часа пятнадцать минут. Я заснула, прокручивая в голове время для встречи, которое я назначила сама себе.
Утром, проснувшись, я узнала, что Вениамин умер. Я долго плакала, а мама все никак не могла понять, что меня так расстроило.
Я не смогла узнать чему же он так ухмылялся, чего ждал, я не смогла внять его заметкам, его прошлому, его любви.
Я каждую неделю хожу на кладбище, чтобы принести ему цветы, чтобы просто посидеть возле могилы и поговорить с ним. Эти разговоры помогают искупить мою нерешительность.
Он выходит по расписанию во двор дома, посидеть на лавочке и почитать одну из тех замысловатых книжек. Дедушку «моего» зовут Вениамин. Разузнать его имя было не сложно. Вениамин выходит ровно в три часа пятнадцать минут. Скромно обходит периметр двора и садится на заветную лавочку. Читать начинает не сразу. Вначале он сидит и оглядывается, как будто в надежде. На чем основаны эти надежды? Посмотрев по сторонам, он откидывается на спинку пристанища; сейчас в его образе нет той робости, с которой он обходил «свои владения». Сейчас в его силуэте чувствуется настойчивость. Он такой невинный, но такой властный. С окна я вижу ухмылку, возникающую периодически на его лице. Что она значит?
Он медленным движением достает книгу как будто из неоткуда. Ухмылка тут же стирается с лица. Он, полностью погрузившись в чтение, проглатывает каждую букву. Это видно по медленным движением головы вдоль строк. Прочитав ровно девять страниц, Вениамин снова перестраивается: из сосредоточенного мудреца он превращается во властителя вселенной. Боже, как мне хочется оказаться рядом с ним. Узнать его мысли, выведать о том существе в его голове, которое подсказывает ему истины. Мне хочется узнать всю его жизнь. Мне хочется знать его молодость, его зарисовки (он непременно писал, пишет), его любовь мечтаю прочувствовать. А еще мне просто хочется услышать его мнение о насущном человеческом. Просто поговорить. Мне хочется, чтобы он мне улыбнулся и прошептал о том, что все будет хорошо.
Но, к сожалению, я сижу дома и бездейственно жду случая. Между тем, пока я рассуждала, он уже успел встать и уйти. Я замечаю, что он оставил свою книгу. Это мой шанс? Что мне мешает сорваться сейчас с места, взять оставленную книгу и отнести ему? Ничего. Именно поэтому я выбегаю на улицу преисполненная воодушевления. Я оглянулась вокруг себя. Подошла к лавочке. Дух перехватило, стало трудно дышать. Все от того, что я была слишком близка к желаемому. Я протянула руку за книгой. Это был Достоевский «Дневник писателя». Я провела кончиком пальца по обложке, быстрым движением открыла книгу и пролистала все страницы, вдыхая при этом аромат знаний, вдохновения, пристрастий, гениальности... Это был мой любимый писатель, от этого я еще больше захотела пообщаться с Вениамином. Сжав книгу, я двинулась к подъезду дедушки. С каждым шагом моя решительность утихала, я чувствовала приступ паники. «Это всего лишь пожилой человек, подумаешь, я высматривала его на протяжении нескольких месяцев… Ничего, все будет хорошо. Стоит только сделать пару шагов и я буду у него дома. Я заведу долгожданный разговор. Мы подружимся и будем каждый день встречаться » - проносилось у меня в голове.
Оставалось четыре шага — две секунды — один вздох — и ни капли рассудка. Я не смогла. Я развернулась и побежала домой. Зайдя к себе в комнату, я долго смотрела в одну точку, злясь на свою нерешительность. Завтра. Завтра непременно я к нему подойду, когда он будет гулять. Три часа пятнадцать минут. Три часа пятнадцать минут. Три часа пятнадцать минут. Я заснула, прокручивая в голове время для встречи, которое я назначила сама себе.
Утром, проснувшись, я узнала, что Вениамин умер. Я долго плакала, а мама все никак не могла понять, что меня так расстроило.
Я не смогла узнать чему же он так ухмылялся, чего ждал, я не смогла внять его заметкам, его прошлому, его любви.
Я каждую неделю хожу на кладбище, чтобы принести ему цветы, чтобы просто посидеть возле могилы и поговорить с ним. Эти разговоры помогают искупить мою нерешительность.